Снова в школу и иже с ним[СИ] - Кой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее, все имеет свойство кончаться — вот и завтрак себя изжил, все сразу засобирались кто куда, а мама начала собирать тарелки. Изначально в ходе завтрака я примерно набросал себе план на день — осмотреться, почитать про окружающий мир и современные проблемы–веяния, если удастся отпроситься — так и вовсе прогуляться по паре адресов… Даже если все это мне снится — подстраховка будет не лишней, хотя, конечно, такие детальные сновидения — вынос мозга… Если действительно вдруг проснусь — сразу к психоаналитику, без вариантов.
Но тут, при виде собирающей тарелки мамы, я совершенно внезапно вспомнил, что я же — Гарри Поттер! Один из немногих конкурентоспособных волшебников на рынке труда домовых эльфов, обладающий, кроме прочих плюсов, более чем десятилетним опытом отдраивания разных поверхностей и всякого пылестирания. Так разве позволю я своей внезапно обретенной матери (пусть даже и фантомной, я до сих пор не исключаю такой возможности) корячиться в гордом одиночестве?
— Я помогу, мам, — торопливо подхватился я, одним слитным пируэтом подхватывая свою и Себастиана тарелки и телепортируясь к раковине. Мама очень удивилась, но поблагодарила меня и подала уже собранную стопку; спустя пару секунд меня пихнул локтем вернувшийся Себастиан, вооружившийся полотенцем и теперь, видимо, ожидавший от меня вымытых тарелок.
— Что за хрень сегодня происходит в этом доме? — только и пробурчал он, и я едва услышал этот комментарий, но не смог с ним не согласиться. Вот уж точно.
За нашими спинами растерянный Снейп методично, круговыми движениями полировал стол — потому что протер он его точно с первого раза. За этой идиллией «Все, кроме мамы, чем–то провинились», опершись на косяк, потрясенно наблюдала собственно мама.
Да, парень, — подумал я тогда, — ты совсем не вызываешь вопросов…
На этом семейное утро все–таки закончилось, и мы разошлись кто куда. За остальными я не следил, а сам направился в свою комнату. Семья семьей, но археологические раскопки проводить надо, а то я уже достаточно пришел в себя, чтобы ощущать дискомфорт от дефицита хотя бы базовой информации, скажем так.
К моему превеликому сожалению, за время моего отсутствия в комнате ничего не изменилось — то есть на полу все также лежал психоделический ковер с агрессивным червяком, общая обстановка радовала уже опостылевшей мне серо–зеленой расцветкой и ненавязчивым запустением… Ну и самое главное — какой–нибудь лампы со всезнающим любезным джинном, представительного честного джентльмена, жаждущего ответить на все мои вопросы, или, на худой конец, висящей в воздухе тетрадки с крупной надписью «Часто задаваемые вопросы по миру. Недоумевать сюда» по–прежнему не было. А жаль.
Под кроватью я нашел три носка, странного вида тапочек, тетрадь с конспектом по истории магии за первый курс и поистине стратегические запасы пыли. Впрочем, совсем бесполезным мой заход не был, итого: я учился в Хогвартсе, на факультете Слизерин, преподавал историю на тот момент Биннс, мое полное имя — Мэтью Дэниэл Снейп.
Обиженным чихом я высказал миру все, что о нем думаю, и приступил к дальнейшей инвентаризации как минимум временно моего имущества.
Продолжил с самого, по моему мнению, муторного. Шкаф подвергся безжалостной ревизии, впрочем, кроме одежды и коробок с обувью внизу там действительно ничего не было. Только пятьдесят оттенков серого и столько же — зеленого, в самых разных ипостасях. Веселенькие ярко–зеленые джинсы, пусть и лежащие комом в самом дальнем углу шкафа, убедили меня в том, что я совершенно точно не хочу знакомиться со своим предшественником… Правда, будет несправедливо сказать, что не было нормальных вещей — вполне себе умилительно–черные учебные мантии, официальные черные брюки, белые рубашки. Аж две белых рубашки. А вообще — да, много рубашек и брюк. Этим гардеробом стоит заняться, а то что–то я не хочу ходить официальной слизеринской глистой…
Стол принес куда больше интересного. Во–первых, бесконечно малое количество книг, безнадежно стремящееся к нулю, я бы сказал. Впрочем, учитывая, что это все же дом Снейпа (планировку жилплощади после некоторых раздумий я признал однозначно знакомой), не удивлюсь, если практически вся печатная продукция тут скрупулезно стаскивается в комнату, выбранную под библиотеку, и выносится оттуда редко и ненадолго.
Во–вторых — именно там, в одном из нижних ящиков, валялась волшебная палочка. С ума сойти.
Но главное, что удалось понять — я к данному моменту окончил третий курс и — барабанная дробь! — с сопливого детства вел личный дневник!
Честно говоря, может, и полезная, но по моему мнению откровенно идиотская привычка. Я мельком пролистал довольно–таки толстую, до половины исписанную тетрадку (без замка или хотя бы завязочек) — все записано аккуратным каллиграфическим почерком, четко прописаны даты, иногда встречаются заголовки…
Да, этот парень совершенно безнадежен. Абсолютно.
У меня тоже, к примеру, был блокнот для записей. Мало того, что там сам черт/Мерлин/Дамблдор/Роулинсон (нужное подчеркнуть) сломают ноги, глаза и мозги — я сам через неделю смотрел на записанное в искреннем неувядающем недоумении. Причем вопросы начинались даже не с «Проклятье, с какой стороны и куда это читать?!», а с банального «О мой бог, это я записал что–то важное, пытался вызвать дьявола или просто абстрактные каракули?» Правда, такое разнообразие вариантов возникало больше потому, что я в том самом блокнотике действительно любил и порисовать, и бредовую теорию вроде влияния мозгошмыгов на румынские драконьи заповедники записать, причем на придуманном и немедленно забывающемся языке. Мог написать сразу и расшифровку этого самого придуманного языка, рядышком — правда, позже идентифицировать ничего все равно не удавалось…
— Мэтт? — вынул меня из горделивых воспоминаний о «Самой черной книге нашего времени» по версии Дафны Гринграсс юношеский голос, который спустя секунду был опознан как принадлежащий Себастиану Снейпу. Я, в тот момент задумчиво помахивающий дневником настоящего Мэтью и раскачивающийся на стуле, едва не навернулся от неожиданности, чудом балансируя на одной ножке и сохраняя внутреннюю гармонию. Впрочем, дневник я все же ухитрился почти уронить, и окончательно поймал только после двух не совсем удачных попыток.
— О, прости, — без малейшей нотки раскаянья сказал этот добрый юноша. — Я, кажется, отвлек тебя от чего–то очень важного, — с наигранной вежливостью произнес он.
— Нет, совсем нет, — непринужденно отозвался я, закидывая дневник в ближайший ящик. Себастиан иронично приподнял бровь, проследив взглядом полет тетрадки, и вновь обернулся ко мне:
— Просто мама просила на всякий случай, — он закатил глаза, утрированно растягивая гласные, — напомнить тебе про сегодняшнюю прогулку.
— О, э, ну, — я растерянно посмотрел на мальчика и, даже не пытаясь добиться хоть какой–нибудь достоверности, обескуражено сказал: — А у меня голова разболелась. Сильно.
Себастиан хмыкнул, покачал головой и ушел, тактично заперев за собой дверь. Лишь напоследок сказал:
— Ну, к вечеру ей лучше бы пройти…
Его поведение в очередной натолкнуло меня на серию размышлений о странности происходящего — и отношения между братьями, и взгляды за завтраком… Странновато «я» с ними общаюсь, да и… То, что мы как бы волшебная семья, сомнений не вызывает. Но почему в таком случае на кухне все делалось ручками? В доме Уизли, помнится, по кухне со страшной скоростью летала всякая всячина — от половников и мисок до стайки картофельных очисток и жутковатой массы кроваво–красного клубничного желе. Да и посуда мылась сугубо самостоятельно, без помощи рук простых и непростых смертных.
Итак, дневник. Надеюсь, он многое прояснит.
В целом прочтение этого гениального опуса «О жизни такой непростой» авторства М. Д. Снейпа и многое для меня… не прояснило — открыло, скажем так. Такого я, наверно, и в страшном сне не представлял.
Меня — «Гарри Поттера» в этом мире сейчас было двое, один собственно оригинальный — назовем так местного, другой — Мэтт — старший брат–близнец оригинала. Вот в старшенького я и попал.
История развивалась достаточно причудливо: да, на пятом курсе Эванс и Снейп поссорились, но вскоре очень даже помирились, и зельевар (а Снейп все–таки не поменял профессию) вновь прочно угнездился во френдзоне мамы. Так прочно, что даже время от времени получал приглашения на дружеские ужины в компании Лонгботтомов, Люпина, Блэка и прочего семейного круга, и так угнездился, что эти самые ужины иногда посещал. Это мой предшественник почерпнул из редких рассказов папочки-Снейпа и мамы.
Затем у мамы рождаются близнецы, и их называют в честь папиного деда (Гарри Джеймсом) и маминого (Мэтью Дэниэлом). Это данность.